Глава тринадцатая, из которой вы, узнаете о том, что правда в стране лгунов - это болезнь. Как это происходит

Итак, одолеваемый печалью, Танский наставник последовал за государем во внутренний дворец, где его ждала царевна. Гремела музыка, вокруг все благоухало, воздух был напоен чудесными ароматами. Разодетые девы были подобны феям-небожительницам. Но Сюаньцзан ничего не видел, он шел, поникнув головой, не поднимая глаз. Зато Сунь Укун был очень доволен.

Прицепившись к шляпе своего наставника, он смотрел по сторонам и радовался, что все эти красоты не вызывают у Танского монаха греховных помыслов.

Но вот из дворца Благовещей птицы навстречу правителю вышла принцесса в окружении государынь и придворных дам.

Танский монах совсем растерялся: руки и ноги отказались повиноваться ему. Он дрожал всем телом.

А Сунь Укун как только глянул на принцессу, так сразу понял, что никакая она не принцесса, а самый что ни на есть настоящий оборотень. Над головой ее вился легкий дымок, впрочем не слишком зловещий и не пагубный. Прильнув к уху своего наставника, Сунь Укун прожужжал:

– Наставник! Это не принцесса, а оборотень!

Тут Сунь Укун принял свой настоящий вид, кинулся к принцессе, схватил ее и заорал:

– Ах ты, тварь! Мало того что ты обманом проникла во дворец, так еще задумала совратить моего наставника!

Государь остолбенел от испуга. Государыни попадали на землю, а придворные дамы и девы все до единой кинулись в разные стороны, помышляя лишь о том, как бы спастись.

Между тем принцесса-оборотень вырвалась от Сунь Укуна, сбросила драгоценные украшения и одежды и помчалась в дворцовый сад, в сторону храма, воздвигнутого в честь местного духа. Там она вооружилась короткой дубинкой, примчалась во дворец и принялась колотить Великого Мудреца. Тот выхватил свой посох, и между ними начался бой.

Прошло чуть ли не полдня, но все еще нельзя было сказать, кто из них победит. Наконец Сунь Укун произнес заклинание, и сразу же из одного посоха появилось десять, из десяти – сто, из ста – тысяча. На оборотня со всех сторон посыпались удары. Поняв, что ему не устоять, оборотень превратился в легкий ветерок и умчался. Сунь Укун оседлал благовещий луч, пустился в погоню и, когда приблизился к Западным небесным воротам, увидел сияние. То были стяги и знамена небесных воинов. Тогда он крикнул во всю глотку:

– Эй! Стражи Небесных ворот! Держите оборотня!

Оборотню некуда было деваться, он повернул обратно и вновь схватился с Сунь Укуном.

Они схватывались раз десять, после чего оборотень сделал ложный выпад, встряхнулся, и в тот же момент появились десятки тысяч золотых лучей. За один из них оборотень уцепился и полетел прямо на юг. Великий Мудрец погнался за ним. Вдруг, откуда ни возьмись, выросла огромная гора. Оборотень остановил золотой луч и скрылся из виду.

Великий Мудрец обошел всю гору, но оборотня нигде не нашел, а тот забился в нору, заложил вход камнями и боялся нос высунуть. Тут Сунь Укун прочел заклинание, и перед ним тотчас же предстали местный дух земли и дух горы.

– Скажите мне, как называется эта гора и сколько на ней живет оборотней? – спросил Сунь Укун.

– Эта гора зовется Кисть, а оборотни на ней никогда не водились. Если хочешь отыскать оборотня, иди по дороге, ведущей на Западное Небо.

– Да мы и сейчас находимся в стране Небесного бамбука под Западным Небом, – с досадой отвечал Сунь Укун. – Оборотень этот только что был здесь, я гнался за ним, а он вдруг куда-то исчез.

Духи выслушали Сунь Укуна и повели его к горе.

У первой норы, расположенной у подножия горы, они увидели нескольких зайчат, которые бросились бежать без оглядки. Продолжая поиски, они дошли до норы на самой вершине и, осмотревшись, увидели два больших валуна, преграждавшие вход.

– Здесь, наверно, и прячется оборотень, – произнес местный дух земли. – Лезь скорее туда!

Сунь Укун раздвинул посохом валуны и действительно увидел там оборотня. С громким воплем оборотень выскочил из норы и бросился на Сунь Укуна с дубинкой. А Великий Мудрец снова пустил в ход свой железный посох и стал избивать оборотня.

Вдруг он услышал, что кто-то кричит с высоты девятого Неба, с берегов Небесной реки:

– Великий Мудрец! Не бей его! Пожалей!

Сунь Укун оглянулся и увидел духа – повелителя великого начала Инь, который в сопровождении двух богинь Луны быстро опустился на радужном облаке и предстал перед Сунь Укуном. Сунь Укун убрал посох и отвесил низкий поклон.

– Оборотень, с которым ты сражаешься, – Нефритовый заяц из Лунного дворца Необъятного холода, где он толчет волшебное снадобье Черный иней, – промолвил дух. – Он пробрался через Нефритовую заставу, отомкнул золотой замок и убежал из дворца. Я же явился сюда, чтобы спасти зайца. Прошу тебя, Великий Мудрец, пощади его ради меня, старика!

– Да ты, почтенный, верно, не знаешь, что этот заяц похитил царевну страны Небесного бамбука, принял ее облик и поселился во дворце. Но и этого ему показалось мало. Он вознамерился нарушить непорочность первородного начала Ян у моего учителя, Танского наставника. Как можно его простить?

– Должно быть, тебе неведомо, что царевна той страны не из простых людей, – отвечал повелитель великого начала Инь. – Она из Лунного дворца, и зовут ее Су Э. Как-то раз восемнадцать лет назад она крепко стукнула этого Нефритового зайца и после этого задумала спуститься в низшие сферы, на грешную Землю. Она проникла в утробу главной царицы в виде волшебного луча, и ей удалось таким образом появиться на свет. А заяц этот затаил обиду за полученную оплеуху, потому сбежал из Лунного дворца и отомстил Су Э тем, что занес ее на пустырь и бросил там. Не следовало ему только посягать на непорочность Танского монаха. Этот грех действительно нельзя оставлять безнаказанным. К счастью, ты проявил должную осмотрительность и вовремя отличил ложное от истинного. Молю тебя простить ему и эту вину ради меня. Я сейчас же заберу его с собой.

– Если ты заберешь его с собой, – промолвил Сунь Укун, – правитель не поверит моим словам. Так уж будь добр вместе с твоими небожительницами доставить Нефритового зайца прямо к правителю.

Повелитель великого начала Инь приказал оборотню принять свой настоящий облик, после чего оборотень стал кататься по земле и превратился в Нефритового зайца.

Вместе с повелителем великого начала Инь, богинями Луны и Нефритовым зайцем Сунь Укун прибыл прямо к границам страны Небесного бамбука.

Смеркалось. Правитель и Танский монах еще находились в тронной зале, а Чжу Бацзе и Шасэн с придворными стояли перед ступенями трона. Правитель только было собрался закончить прием и удалиться, как вдруг заметил радужное зарево в южной части небосклона. Сразу стало светло как днем. Все посмотрели на небо и в это время услышали зычный голос Великого Мудреца:

– Достопочтеннейший правитель! Созови всех государынь и придворных дам. Пусть выйдут из своих дворцов. Под драгоценными хоругвями вы видите самого повелителя великого начала Инь, владыку Лунного дворца. По обеим сторонам от него – богини Луны, прекрасные небожительницы Чан Э и Хэн Э. А этот Нефритовый заяц как раз и есть оборотень, принявший облик принцессы.

Правитель поспешил вызвать всех государынь, придворных дам и их прислужниц, нарядных дев и прочих обитательниц женских покоев. Устремив взоры на небо, все они стали кланяться. Сам правитель с Танским монахом и придворными тоже принялись кланяться, глядя на небо.

Все, как один, жители города вынесли жертвенные столики, стали возжигать благовония, земно кланялись и славили Будду. И вот когда все не отрываясь глядели на небо, Чжу Бацзе вдруг овладели греховные помыслы. Он подпрыгнул высоко в небо и обнял одну из красавиц-небожительниц.

– Сестрица моя дорогая! – заговорил он. – Я ведь с тобой давно знаком! Пойдем позабавимся!

Сунь Укун схватил Чжу Бацзе и дал ему две звонкие пощечины.

– Гнусный распутник! – закричал он. – Забыл, где находишься?

– Да я шучу! – оправдываясь, сказал Чжу Бацзе.

Тут правитель великого начала Инь вместе с небожительницами удалился в Лунный дворец, захватив с собою Нефритового зайца, а Сунь Укун, крепко держа Чжу Бацзе, спустился на землю. Он поведал правителю о том, как появилась на свет его дочь, принцесса, и сказал, что она находится сейчас в монастыре для сирот и одиноких.

На следующий день государь вместе с государынями и придворными, а также четырьмя паломниками отправился в монастырь за принцессой.

Тем временем Сунь Укун подпрыгнул, очутился в воздухе и на облаке вмиг долетел до монастыря. Там он нашел настоятеля и рассказал ему обо всем от начала до конца: как оборотень, приняв вид принцессы, бросил в Танского монаха мячик, как Сунь Укун вступил с оборотнем в бой и, наконец, как повелитель великого начала Инь увел оборотня, оказавшегося Нефритовым зайцем.

Теперь только монахи узнали, что в каморке на заднем дворе заперта на замок дева, а не оборотень. Охваченные чувством страха и радости, монахи стали расставлять жертвенники с курильницами за воротами монастыря, облачились в монашеские рясы и ризы, а также принялись бить в барабаны и звонить в колокола. Вскоре показался государев поезд.

Прибыв к воротам монастыря, правитель увидел множество монахов, которые тотчас же пали ниц, приветствуя его.

Вслед за правителем прибыли Танский наставник, его ученики и все остальные. Настоятель повел государя на задний двор и отпер каморку. Увидев свою дочь всю в грязи и в лохмотьях, государь с государыней принялись причитать:

– Дитя ты наше несчастное! За что же на твою долю выпали такие мучения?!

Успокоившись, они приказали подать отвар из ароматных трав, велели царевне совершить омовение, переодеться и сесть в колесницу. После этого государь с государыней и принцессой отправились во дворец. За ними последовали и паломники.

Во дворце в честь Танского монаха и его учеников был устроен торжественный пир, который длился несколько дней кряду. Но вот настал день прощания. Государь отрядил придворных, которым велено было проводить путников. Государыни, придворные дамы, чиновники и простой народ не переставая кланялись и благодарили паломников. Когда же те вышли на дорогу, то увидели толпу монахов. Монахи шли, шли, шли и ни за что не хотели возвращаться. Тогда Сунь Укун дунул своим волшебным дыханием и обернулся лицом к юго-востоку. Сразу же налетел вихрь, все вокруг потемнело, и пыль запорошила глаза провожающим.

О болевом синдроме

Знания являются мне через людские души в той очередности, в какой я готова их воспринимать. Подоплека некоей проблемы раскрывается шаг за шагом.

А. В книге «Без зла в себе» на стр. 43 Вы прочли о том, что боль является одним из пяти признаков злобы.

Б. На стр. 131 той же книги Вы узнали, что боль есть злоба поиска виновного.

Как я об этом узнала?

С тех пор, как я ступила на путь духовного совершенствования, я ни разу не была «просто больна». Я прекрасно знаю, что если тело посылает мне сигнал в виде болезненного ощущения, то мне необходимо усвоить то, что оставалось доселе невыученным. Если раньше всякое новое сведение я перепроверяла десятки раз с разными пациентами, то теперь мне известно, что один и тот же стресс оказывает одинаковое воздействие на всех людей без исключения. По старой привычке материалиста я и это перепроверяю, однако могу делать это и на духовном уровне.

Итак, как‑то раз я ощутила пронзительную боль в затылке. Я освободила свою злобу. Боль уменьшилась. Освободила злобу, связанную с поиском виновного. Боль стала еще тише. Освободила свою чрезмерную требовательность и особенно требовательность к себе, и боль все приглушалась и приглушалась. Поскольку конкретная сиюминутная проблема сделалась для меня ясной, то боль прошла, однако осталось некое смутное ощущение нездоровья. Это ощущение фактом своего существования подсказало, что мне нужно добраться до сути проблемы. Но поскольку в тот момент мне было некогда – нужно было срочно делать добро другим, то я отстранила свое тело на задний план.

Прошло несколько недель. Моя подруга Боль своим острым покалыванием по разу в день стала сигналить мне, что первый раз был просто предупреждением, тогда как теперь дело уже нешуточное. Внутреннее смутное ощущение опасности встревожило меня. Я поняла, что осталась неосмысленной некая очень важная проблема.

Бросив все дела, я стала искать ключ к разгадке. В тот момент, когда я обратилась к своей боли, я совершала прогулку, ибо больше всего мне нравится заниматься мыслительной работой, когда я нахожусь в движении.

Я сказала: «Дорогая боль! Я прощаю тебя за то, что ты вошла в меня. Прости и ты меня за то, что я приняла тебя и взрастила и до сих пор не понимаю, что ты хочешь мне сказать. Я отпускаю тебя на волю, но я желаю понять, отчего вообще возникает боль. Ведь боль – это несчастье для человека. Я хочу помочь себе, но также хочу помочь и больным. Раз уж мне дано право наставлять таким образом людей, то ты дашь мне и понимание. Я освобождаю свой страх не понять сразу твое сообщение.

Аптеки забиты болеутоляющими средствами, которые поглощаются в умопомрачительных количествах, однако ты, боль, не исчезаешь. Я знаю, что ты не можешь уменьшиться, если человек не понимает твоего поучительного сигнала. Ты вынуждена усиливаться. Прояви себя так, чтобы я сумела понять».

Вдруг я увидела открытую дверь в погреб. Погреб настолько упрятан в земле, что на поверхности виден лишь бугор. Бугор как бы медленно вырастает из‑под земли – в сторону видимого. Это значит, что я подавила в себе проблему, поскольку боялась извлечь ее на свет божий, а она разрослась и во мне уже не умещалась.

Заглядываю в погреб и вижу образцовое складское хозяйство, какое только можно себе представить. Если эта символическая картина не явилась бы лично мне, то я совершенно спокойно сказала бы, что подобный рационально‑образцовый порядок складирования мне не свойствен. Передо мной было нечто вроде порохового погреба, сплошь заставленного – куда ни кинь взор – рядами аккуратных свертков‑кирпичиков, да так, что и мышонку негде было проскочить. Лишь возле самого порога оставалось еще с десяток свободных мест. Будь и они заполнены, мой пороховой погреб – причиняющий боль стресс – достиг бы критической массы, и я, образно выражаясь, превратилась бы в атомную бомбу. В ходе цепной реакции из меня стала бы извергаться разрушительная злоба, причиняя боль мне самой, а также другим.

Я взяла один сверток из собственного склада и стала его распечатывать. Увидев содержимое, я поняла также и сущность синдрома боли. Мною овладели отчаяние и ужас. К счастью, одновременно с этим проблема стала таять, словно весенний снег на жарком солнце, и растекаться ручейками. Ведь я сама хотела это узнать, а уж смелость на то, чтобы признать в себе наличие самого плохого, во мне уже появилась. Ключ был дан, разгадка найдена.

Я поняла: боль есть жестокость.

Все мы с детства – кто в большей, кто в меньшей степени – страдаем от жестокости, домашней либо посторонней.

Вы узнаете:- о первой русской «золотой лихорадке»- о том, когда в России зародился хищнический способ хозяйствования- о глубоких исторических корнях великой криминальной революции 90-х годов XX века - о связи Ельцина с «уральской матрицей»...

Вы узнаете:
- о первой русской «золотой лихорадке»
- о том, когда в России зародился хищнический способ хозяйствования
- о глубоких исторических корнях великой криминальной революции 90-х годов XX века
- о связи Ельцина с «уральской матрицей» и демидовщиной
- и о том, как рабы навязали стране свои ценности

Этот поселок переименовали в Ленинск, и тем самым словно закрыли маской его дикое, фантастическое прошлое. А до революции поселок назывался Царево-Александровским. Император Александр I посетил его в 1824 году и даже соизволил немного подолбить землю кайлом, чтобы узнать, каково это. (Помнится, Екатерина Великая спрашивала у помещика: «Голод - это как? Живот болит или просто скушно?».) Из-под императорского кайла вывалился золотой самородок весом в три кило. Государь был в восторге. Местное начальство - тоже. Поселок переименовали в честь царя, а царское кайло выставили на всеобщее любование.

Конечно, государя обдурили. Самородок ему подсунули. В народе этот самородок так и прозвали - «Подкидыш». Царь приехал на золотой прииск потому, что услышал о безумном богатстве местного месторождения, открытого британским геологом Джозефом Меджером. Меджер был прав. Долина речки Ташкутарганки, притока реки Миасса, оказалась первой в мире по концентрации золота. Оно лежало в земле полосой длиною в 8 километров, а шириной от 100 до 600 метров. В 40-х годах ХIХ века на этой полосе работало 54 прииска. Они давали по 6 тонн золота в год. Здесь бушевала «золотая лихорадка» - не хуже, а точнее, не лучше, чем на Клондайке. Те же тысячи старателей, самородки, тайные скупщики, убийства, взлеты и падения, карты, водка и ножи.

В Золотой долине Миасса перерыли каждую пядь земли. К 1842 году нетронутой осталась только земля под золотопромывальной фабрикой. Фабрику тотчас снесли к чертям. И под ней 17-летний мастеровой Никифор Сюткин откопал гигантский самородок весом в 36 кг. Самородок прозвали «Большим треугольником». Сейчас он мерцает под бронестеклом Алмазного фонда России.

А Сюткина тоже облапошили: выплатили ему разве что сотую долю стоимости самородка. Но и это были огромные деньги. И парня завертело. Запил, забуянил, закуражился - и закончил кандалами и публичной поркой. А Урал не удивился. Урал уже знал, что случилось с парнем. Этому уже было название, которое потом Мамин-Сибиряк оттиснул на своем романе: «дикое счастье».

Сначала бывал фарт - удача старателя. Самородок. Золотоносная жила или россыпь. Гнездо самоцветов. Потом приходило богатство. Иногда - баснословное. А потом начиналось «дикое счастье», когда счастливец золотил сабли городовым, усыпал площади ассигнациями, мыл коней шампанским. В финале - в лучшем случае горькое похмелье. А то и петля, пуля в висок, сума нищего, каземат.

Екатеринбург славился своими купцами-миллионщиками, сделавшими капитал на сибирском и уральском золоте. В центре города на Вознесенской горке стоит настоящий Акрополь - усадьба промышленника Расторгуева. Его дочь Мария вышла замуж за промышленника Петра Харитонова. Свадьба изо дня в день бушевала целый год. Расторгуев успел умереть, а вот жениха через несколько лет заковали в кандалы «за покушение к лиходейству». Как он закончил жизнь - неизвестно. Дворец с парком и прудом опустел.

Богатство не давалось даром. Свои миллионы промышленники наживали каторжной работой, напряжением всех сил, талантом и сметкой. В надежде на фарт люди переворачивали горы. Золото было щедро оплачено трудом, хотя и не всякий труд вознаграждался золотом. Но искатель счастья был готов приложить - и прилагал - титанические усилия. Если везло - начинался фарт. И за поворотом уже ждала вакханалия «дикого счастья», когда все, что обретено, пускается в распыл, по ветру, на причуды во всю ширь души и фантазии.

В селе Косой Брод на Чусовой старатель Василий Хмелинин нашел самородок «Лошадиная голова». Два года Хмелинин провел в кабаках, спустил все нажитое, до смерти споил любимую жену. А потом вновь взял лопату и лоток старателя. Но фарта больше не было. Старика Хмелинина прозвали «дедушка Слышко» - за любимое присловье: «Слыш-ко, братец». Дедушка Слышко сидел в сторожке на вершине Думной горы возле Полевского завода и оглядывал горизонты. Если видел пожар - бил в колокол. А вокруг старика толклась заводская ребятня. Старик рассказывал ей сказки: про Великого Полоза, про Огневушку-Поскакушку, про Каменный цветок и Хозяйку Медной горы, про оленя Серебряное копытце… Среди той ребятни был мальчик Павлик Бажов.

Фарт и «дикое счастье» распространялись не только на добытчиков золота, платины и самоцветов. Распространялись на всех. И на все времена. Нельзя сужать «дикое счастье» только на старателей. Просто золото всегда на виду.

Волшебный фарт выпал Никите Демидову - даром получить от царя целый завод! Сын Акинфий трудился на Урале как каторжный и оставил своему наследнику уже 15 заводов. Внук Никита тоже не упустил фарта. А вот дальше род Демидовых сорвался и закружил в «диком счастье». Проигрывали в карты, строили дворцы, покупали бриллианты…

В целом Демидовы на Урале в разное время владели 55 заводами. Но те, кто тащит Демидовых в уральские святцы, не вспоминают, что большевики на Урале не отняли у Демидовых ничего. К 1917 году Демидовы продали все сами. Продали просто подчистую. Шаром покати. «Дикое счастье» развеяло их капиталы.

Конечно, не всякий фарт вел к «дикому счастью». Вечным укором Демидовым были Строгановы. Ведь оба этих рода очень похожи. И Строгановы, и Демидовы поднялись милостями деспотичных государей - Ивана Грозного и Петра I. Оба рода развивали горнозаводскую промышленность: солеварение - Строгановы, черную металлургию - Демидовы. Оба рода достигли предельных высот: стали графами и князьями, браками породнились с царствующим домом (и друг с другом). Но если вглядеться внимательнее, какая обнаружится разница!

Заводовладение Демидовых не представляло единого семейного комплекса. Все ветви рода были по отдельности. Когда в 1731 году Василий Демидов пожелал построить Шайтанский завод, за деньгами он обратился к дядюшке - легендарному Акинфию. Василий намекнул ему, что ведь его отец - брат Акинфия, и получил блистательную отповедь: «Моему карману брата нет!». А сын Акинфия Прокофий долго судился с братьями, отсудил Невьянские заводы, родовое гнездо, и вопреки завещанию батюшки продал их чужаку, Савве Яковлеву.

Строгановы вели себя противоположным образом. В середине XVIII века они начали терять родовые вотчины, которые уходили в качестве приданого. И в 1817 году Павел Строганов оформил майорат - институт неделимости владений. Отделить можно было ренту, дивиденды, а не землю и заводы. Так в XVI веке завещал еще Аника Строганов: «Родовые владения остаются в роду!». Но и с уже «отделенными» заводами строгановские заводы работали «в кооперации». Благодаря Строгановым на Урале сложился «сиятельный альянс» из благородных семейств Шаховских, Голицыных, Всеволожских, Лазаревых. В строгановском Усолье особняки Строгановых, Лазаревых и Голицыных стоят бок о бок.

Но Уралу важнее было даже не это. Демидовы не владели землей, а владели - посессионно - только заводами. Поэтому они первыми сформулировали и реализовали принцип «срывания вершков». Это когда при свеженьком месторождении быстро возводится завод и снимаются «сливки». А потом завод со всеми появившимися проблемами продается, кому получится, и история повторяется на новом, нетронутом месте. Такой способ хозяйствования называется экстенсивным, «количественным». И 55 демидовских заводов - это только количество, не перешедшее в качество.

А строгановские заводы вырастали на строгановских землях. И землю продать никто не мог. Поэтому Строгановы заботились, чтобы заводы работали, не закрывались. Кончалась медная руда - переходили на железную. Дорожало железо - совершенствовали доменные печи. Не могли угнаться за техническим прогрессом - изменяли социальные отношения на заводе. И первая в России фирма возникла у Строгановых в 1864 году. Ею стал завод Кын, который после отмены крепостного права закрылся бы как нерентабельный. Но став фирмой, он проработал еще 47 лет.

Фарт навязал Демидовым «дикий», хищнический способ хозяйствования. А при нем заводской человек для Демидовых стал никем. Или же вором, разбойником, которого надо устрашать плетью. «Много в них лукавства и пронырства живет», - говорил о своих рабочих Акинфий. «Всех вас как раков раздавлю!» - писал своему управляющему Никита Никитич Демидов. С такими хозяевами рабочему приходилось думать о себе самому. И ковался новый человеческий тип: активный в поиске знаний и благ, ищущий удачи здесь и сейчас, готовый принять насилие над собой и применить его к другому. Человек такого типа при фарте сразу срывался в круговерть «дикого счастья».

И совсем иными получались люди из вотчин Строгановых. Строгановы были внимательными патерналистами. Заводили школы и больницы, отправляли одаренных детей учиться в столичные и заграничные заведения. За благочестивую жизнь награждали своих работников медалями. Уже в XVIII веке Строгановы ввели на своих заводах пенсии по старости или увечью. В синодике строгановской церкви в Орле-городке на помин души крестьяне записывали своих родственников рядом с господами: для Бога все были равны. Строгановский порядок вырабатывал другой тип личности. Эти люди могли сберечь и обустроить землю - но не смогли бы завоевать ее. Смогли бы устоять против «дикого счастья» - но не смогли бы вырвать у судьбы фарт.

Строгановы и Демидовы - только самый яркий пример удивительной «двойственности» Урала. На Урале по гребню хребта словно бы поставлено зеркало, и чуть ли не все явления существуют в двух экземплярах. Словно в двух ипостасях. Екатеринбург и Пермь - «исторические близнецы», основанные одним и тем же деятелем - Василием Татищевым. Екатеринбург отличается от Перми тем же, чем и памятник Татищеву в Екатеринбурге отличается от памятника в Перми. Екатеринбургский Татищев - вельможный, барочный, на пару с генералом де Геннином. А пермский похож на Медного всадника, из-под которого ускакала лошадь.

На «пермском Урале», западном, - живет народ коми. На «екатеринбургском Урале», восточном, - народ манси. На западе - святой Трифон Вятский, на востоке - святой Симеон Верхотурский. На западе - «падающая» Соборная колокольня в Соликамске, на востоке - «падающая» башня в Невьянске. Торговый Кунгур и торговый Ирбит. Культовая Чердынь и культовое Верхотурье. Пожевские пароходы и тагильские паровозы. Монетный двор в Екатеринбурге и монетный двор в Аннинске. Губернатор Огарев и горный начальник Глинка. Пермские пушки и екатеринбургская броня. Более-менее точные подобия можно найти чему угодно. Вплоть до курьезов. Главный архитектор Перми - Иван Лем, а главный архитектор Екатеринбурга - Эрнст Сарториус. Фамилию Лем мы больше знаем по Станиславу Лему, писателю, у которого в романе «Солярис» один из главных героев - доктор Сарториус.

Можно оспаривать эту странную закономерность и называть местные уникальности, которым нет аналогов за хребтом. Или апеллировать к тому, что религия, этнография, торговля и металлургия не могут иметь общих культурологических свойств. Но интерпретировать - плодотворнее. И в таком случае «двойственность» Урала будет означать то, что «уральская матрица» - это нечто вроде спектра, диапазона, а «близнечные противоположности» - края спектра, границы диапазона. Например, Строгановы и Демидовы - самые яркие воплощения двух типов хозяйствования: патерналистского и фартового. И любой другой уральский промышленник находится в этом спектре ближе к одному или к другому его краю.

Строгановым «не повезло». Вне Урала вообще мало кто ассоциирует их с Уралом. Даже на Урале строгановским солеварням почему-то отказывают в праве числиться среди предприятий «горнозаводской державы». Хотя в этой державе не только горные заводы, но и рудники, прииски, лесосеки, пристани, курени, гранильные фабрики. И среди шести «горных городов», учрежденных в 1834 году, был город Дедюхин, ныне затопленный Камским водохранилищем, - город солеварен. В советское время Строгановых упоминали как абстрактных вельмож, зато Демидовых гвоздили конкретно за Урал. А в постсоветское время Демидовых отмыли и потащили на постамент.

Объяснить это можно тем, что ни в советское, ни в постсоветское время строгановские принципы хозяйствования не были актуальны. А демидовские - были. Весь ХХ век на Урале - сплошная и тотальная демидовщина. Легендарная Магнитка, которая одна давала столько же металла, сколько все остальные заводы Урала, - фарт советской эпохи. А Уралмаш, завод заводов, вдруг ставший бизнесом частного человека, - фарт современности.

Свобода - это возможность перемены «матрицы», а «дикое счастье» - свобода вообще от любой «матрицы». Мечтать о таком фарте может лишь тот, кто совсем не имеет свободы, кто задавлен неволей, нищетой, работой. Кому надо «оторваться» (очень удачное жаргонное словечко). Россия никогда не испытывала недостатка в подобных бунтарях. А Урал - тем более.

«Дикое счастье» легко сочетается с криминалом, с уголовщиной, ведь оно само - забвение всех законов и правил. И «дикое счастье» логично выводится из «уральской матрицы». Но корни его не только в «неволе под ружьем».

Корни «дикого счастья» в маргинальности, провинциальности самой «уральской матрицы». Уральское «чудо преображения» возможно только из того, что привнесено извне, ведь Урал - это «место встречи». Получается, что значимо и дорого только то, что «извне». Говоря по-бандитски - то, что чужое. Присвоить чужое силой - беспредел. Но став своим, оно дешевеет. Значит, его не жалко разбазарить. А это - «дикое счастье».

«Диким счастьем» стали 90-е годы - время свободы от «матрицы», время «Великой криминальной революции» (определение Станислава Говорухина). Но говорить о том, что криминальный взрыв 90-х был следствием «советского тоталитаризма», то есть неволи, не совсем верно.

«Криминальная революция» выводится из советского тоталитаризма через промежуточный этап - через внедрение маргинальных ценностей. После отмены крепостного права в 1861 году не было никакого криминального взрыва, хотя было все остальное: банкротства, безработица, растерянность. Но в сознание народа крепостники не вбивали маргинальных ценностей, вот потому народ потихоньку сориентировался и начал работать, а не взял кистень и не пошел на большак.

Маргинальные ценности - это ценности рабов. Советская система исподволь внушала их трудовым людям. Внушала, когда окружала и замещала рабами. Когда потихоньку закабаляла и стирала границу между волей и неволей.

С самого начала советской эпохи Урал становится зоной ссылки, а потом и каторги. В 20-х годах - на Урале работали трудармейцы, мобилизованные на работу как на армейскую службу. В 1930 году появился ГУЛАГ и закрыл своей тенью весь Урал. В девяти свердловских лагерях, в пяти пермских и в трех челябинских было сосредоточено около миллиона человек - столько же, сколько на Урале имелось своих работников. И еще полмиллиона спецпереселенцев, рассыпанных по лесам. И депортированные народы. И военнопленные. Рабы «транслировали» и навязывали «вольным» свои ценности. Такого напора не выдержит ни один народ - и пропитается чужими ценностями, примет их за свои.

Эти ценности и «отформатировали» 90-е годы, когда власть объявила: «Тоталитаризм окончился. Всем спасибо!». И наступила свобода от «матрицы» - «дикое счастье». Его криминальный вариант - беспредел. И уралмашевские беспредельщики вошли в историю России наравне с солнцевскими.

Хотя одних только маргинальных ценностей для «Великой криминальной революции» мало. Еще нужна демидовщина, то есть возведение маргинальных ценностей на уровень политики. И весь ХХ век государство кренило «уральскую матрицу» на сторону демидовских принципов и образцов - то есть приучало жить в надежде на фарт. На залежи руды, угля, нефти. А где надеются на фарт, туда вместе с фартом придет «дикое счастье».

Экстенсивная промышленность СССР, которая эксплуатировала богатства недр, а не технологии, - это фарт государства, которое вдруг по-демидовски хапнуло все недра и заводы. Рабство бесчисленных зэков - фарт государства, которое вдруг по-демидовски хапнуло целую армию бесплатных рабов - от дремучего крестьянина до академика из «атомного города». Государство было словно пьяным от «дикого счастья», пока не растрясло своих богатств, как растряс их род Демидовых. Но пока государство трясло богатствами, в подсознание народа въедалась отрава: вот так и надо жить.

Оставалось только придумать механизм «великого хапка». «Дикое счастье» и здесь давало подсказку: приватизация.

В 1702 году Петр I подарил Никите Демидову Невьянский завод. Готовый, целый, работающий казенный завод. Это, в общем, и есть приватизация.

Фарт Демидовых не мог оставить равнодушными тех, кто желал поживиться. Их время пришло в эпоху бироновщины. С подсказки фаворита, герцога Эрнста Иоганна Бирона, императрица Анна Иоанновна в 1736 году щедро «приписала» крестьян к казенным горным заводам, а потом объявила приватизацию этих заводов. Бирон успел спустить 18 предприятий. Лучшие заводы попали в руки его партнера, барона Курта фон Шемберга. В том числе и недавно построенный Кушвинский завод при богатейшей горе Благодать - самый мощный казенный завод России.

«Дикое счастье» длилось недолго. Анна Иоанновна умерла. Бурхард Миних, фаворит новой императрицы Анны Леопольдовны, сверг Бирона и отправил в ссылку на северный Урал - в Пелым. Миних не собирался менять политику, но и сам был вскоре тоже низвержен - и тоже отправился в ссылку, и тоже в Пелым, откуда ему навстречу в Россию ехал освобожденный Бирон. В отличие от Бирона, Миних прожил в Пелыме 20 лет. И «дикое счастье», и тюрьма всегда связаны одной веревочкой. А Курт Шемберг, разорив заводы, похитил 400 тысяч из казны и бежал за границу. Так закончилась вторая приватизация.

Но не последняя. Третья началась в 1754 году при императрице Елизавете. Желающие хапнуть больше не стеснялись. К раздаче в частные руки приговорили все - все! - заводы Урала, кроме двух: Екатеринбургского и Каменского. Приговорили - и раздали. В то время заводчиками и заделались графы Воронцов и Ягужинский, генералы Гурьев и Глебов. По той приватизации Полевской завод с Хозяйкой Медной горы достался безродному соликамскому промышленнику Алексею Турчанинову.

Турчанинов - исключение из общего ряда. А правилом была история вроде истории графа Шувалова. За 179 тысяч он выкупил у казны Гороблагодатский округ (с Кушвинским заводом), разорил его и за долги был вынужден вернуть в казну, а точнее - продать государству, но уже за 680 тысяч. Неудачливые владельцы не оставались внакладе. Казна обратно выплачивала им деньги за заводы, но теперь уже «по рыночной стоимости». Или же заводы покупали промышленники «со способностями» - вроде Саввы Яковлева, у которого из 22 заводов 12 были бывшими приватизированными.

Это для старателя, для бородатого купца понятие «фарт» означало «найти золотой самородок». Деятели государственного масштаба составляли себе капитал, не касаясь земли. Для них понятие «фарт» означало «приватизация».

Борис Ельцин, первый президент России, вряд ли знал историю Урала. Но он был уральцем до мозга костей. Он родился в маленьком поселке Бутка Свердловской области, учился в школе в городе Березники Пермской области (в этом городе родился и Станислав Говорухин), высшее образование получил в Уральском политехническом институте, партийную карьеру сделал в Свердловске, где и стал секретарем обкома. Ельцин не вылезал за географические пределы «уральской матрицы». Думал он об Урале или не думал - он все равно вырос в уральской системе ценностей, в уральской ментальности. Разумеется, скособоченной на демидовщину.

Путь к президентству был очень непрост. Чтобы добиться этого титанического результата, надо было приложить титанические усилия. Но что может ждать уральца там, наверху, на плодах фарта? «Дикое счастье». И Ельцин обрушил в него всю страну, потому что в эпоху «Великой криминальной революции» Россия вела себя, как загулявший купец-миллионщик.

Если судить уж совсем по-крупному, то Ельцин, безусловно, желал России добра. Счастья. Но каков образ счастья в ментальности уральца? Не в уме - в ментальности. Потому что если делать по уму, то все получится, как задумано, а если делать по ментальности - то все получится, как всегда. По ментальности - это как в советском анекдоте: «Наворовал я на работе деталей, чтобы швейную машинку собрать, да все у меня пулемет выходит».

Образ счастья для уральца - это сперва фарт. Фартом для России стала приватизация. А вслед за фартом в ментальности уральца идет «дикое счастье». Им для России стали малиновые пиджаки и беспредел - «Великая криминальная революция».

Эпоха Ельцина всю Россию запихала в «уральскую матрицу». Но «матрица» эта годится только для Урала. Она не плохая и не хорошая. Она такая, какая есть. Каждый должен выбирать для себя сам: подходит она ему или нет. И не надо никого и ничего силком заталкивать в нее внутрь или выталкивать из нее наружу.

«Практика счастья» всегда очень много говорит о «матрице», в которой и формируются представления о счастье. Но «дикое счастье» в народе воспринималось - и воспринимается - одновременно и с завистью, и с неодобрением. Как-то изначально ясно, что «дикое счастье» - вовсе и не счастье. Просто истерика на том месте, где должно быть счастье.

Потому что в «уральской матрице» отдельного счастья нет. «Уральская матрица» завершена и совершенна. Уральское счастье - это находиться в «матрице», в ее обыденности и повседневности. Просто жить здесь по тем правилам, которые органичны, и так, как выпало по судьбе. Быть здесь нужным и востребованным. Двигаться вверх, не отрываясь от земли. В горах это возможно. Даже в невысоких.

«Новая газета» благодарит журнал «Компаньон-magazine» (Пермь)

Алексей Иванов, писатель, автор романов «Сердце Пармы», «Географ глобус пропил», «Золото бунта», «Блуда и МУДО»… С ноября 2009 г. – постоянный автор «Новой». В начале 2010-го в эфир выйдет четырехсерийный фильм Алексея Иванова и Леонида Парфенова «Хребет России»: очерки из цикла «Уральская матрица» - пролог к фильму.

Annotation

Таинственные ответы на таинственные вопросы - цепочка

Элиезер Юдковский

Из этой цепочки вы узнаете о том, как рациональное мышление соотносится с убеждениями. О том, зачем нужны объяснения и какие они бывают. О том, какое отношение рациональное мышление имеет к научному познанию и научным теориям. И немного о том, как в похожих ситуациях будут вести себя рационалисты и люди, не знакомые с рациональным мышлением.

На англоязычном ресурсе эта цепочка считается основной среди прочих.

http://wiki.lesswrong.com/wiki/Mysterious_Answers_to_Mysterious_Questions

Убеждения должны окупаться

Элиезер Юдковский

Начало одной древней притчи звучит так:

Если дерево падает в лесу, и нет никого рядом, чтобы это услышать - создаёт ли дерево звук? Кто-то говорит «да, оно порождает колебания воздуха». Другой говорит «нет, никакой мозг не производит обработку слуховой информации».

Представим, что, после того, как дерево упало, эти двое вместе входят в лес. Будет ли первый ожидать увидеть дерево, упавшее влево, а второй - дерево, упавшее вправо? Представим, что, перед падением дерева, двое оставили рядом с ним включённый диктофон; а после, они воспроизводят его запись. Будет ли кто-либо из них ждать не тех звуков, что другой? Представим, что они присоединили электроэнцефалограф к каждому мозгу на планете - планирует ли кто-нибудь увидеть график, который не рассчитывал увидеть второй? Несмотря на то, что эти люди спорят, один говорит «нет», а другой «да», ожидаемые ими переживания не отличаются. Спорщики считают, что у них разные модели мира, но в этих моделях нет никаких различий по отношению к тому, какие будущие наблюдения им предстоят.

Соблазнительно попытаться уничтожить этот класс ошибок с помощью запрета всех убеждений, не являющихся ожиданиями каких-либо сенсорных ощущений. Но в мире есть многое, что не ощущается напрямую. Мы не видим составляющих кирпич атомов, но эти атомы действительно существуют. Под твоими ногами пол, но ты не ощущаешь его напрямую, ты видишь отражённый от него свет (или, точнее, ты видишь результат обработки этого света сетчаткой и зрительной корой). Сделать вывод о существовании пола на основе его зрительного наблюдения - значит подумать о незримых причинах, стоящих за ощущениями. Этот шаг выглядит очень незначительным и очевидным, но это всё же шаг.

Ты стоишь на вершине небоскрёба, рядом с тикающими старинными часами, имеющими часовую, минутную и секундную стрелки. В твоей руке шар для боулинга, и ты сбрасываешь его с крыши. На какой по счёту щелчок стрелок ты ожидаешь услышать грохот шара, упавшего на землю?

Чтобы точно ответить на этот вопрос, тебе нужно использовать убеждения вроде «гравитация Земли равна 9,8 м/с^2» и «высота этого здания равна 120 метрам». Эти убеждения нельзя назвать бессловесными ожиданиями сенсорных ощущений; они довольно словесные, пропозициональные. Можно, не сильно погрешив против истины, описать эти убеждения как предложения, составленные из слов. Но эти убеждения имеют выводимое последствие , которое является прямым сенсорным ожиданием - если секундная стрелка часов стоит на числе 12, когда ты бросил шар, то ты ожидаешь увидеть её на числе 1, когда ты услышишь грохот пять секунд спустя. Для того, чтобы ожидать сенсорные ощущения настолько точно, насколько это возможно, необходимо обрабатывать убеждения, не являющиеся ожиданиями сенсорных ощущений.

Великая сила Homo Sapiens состоит в том, что мы, лучше чем любой другой вид на планете, можем научиться моделировать невидимое. И в этом же состоит одна из наших величайших слабостей. У людей нередко встречаются убеждения о вещах, которые не просто незримы, но и нереальны.

Тот же самый мозг, что может логически вывести и построить сеть причин, лежащую за сенсорными ощущениями, может построить и сеть причин, не соединённую ни с каким сенсорным ощущением (или очень плохо соединённую). Алхимики были убеждены в том, что флогистон вызывает огонь - очень упрощённо, это можно представить, как узел с надписью «флогистон», от которого тянется стрелка к сенсорному ощущению тёплого костра - но это убеждение не производило предсказаний на будущее; связь между флогистоном и наблюдениями всегда корректировалась после наблюдений, вместо того, чтобы как-нибудь ограничить наблюдения заранее. Или, скажем, учитель литературы говорит тебе, что знаменитый писатель Валки Вилкинсен - «пост-утопист». Что изменилось в твоих ожиданиях по поводу его книг в свете этой новой информации? Ничего. Это убеждение - если вообще можно называть это убеждением - вообще никак не связано со сенсорным восприятием. Но, тем не менее, тебе лучше запомнить о связи между Валки Вилкинсеном и атрибутом «пост-утопист»: тогда ты сможешь извергнуть это обратно на будущем экзамене. Если тебе сообщат, что «пост-утописты» показывают «охлаждение колониальных чувств», то ситуация совершенно аналогична: если автор письменного теста спросит, показывал ли Вилкинсен охлаждение колониальных чувств, то стоит ответить утвердительно. Убеждения связаны друг с другом, хоть и не связаны ни с какими ожидаемыми сенсорными ощущениями.

Люди могут построить целые сети убеждений, соединённые только друг с другом - будем называть это явление «плавающими» убеждениями. Это уникальный человеческий изъян, не имеющий аналогов у остальных животных, извращение способности Homo Sapiens строить абстрактные и гибкие сети убеждений.

Одна из добродетелей рационализма - эмпиризм - состоит в привычке постоянно задаваться вопросом о том, какие сенсорные ощущения предсказывает это убеждение - или, ещё лучше, какие ощущения это убеждение запрещает. Ты убеждён, что флогистон - причина огня? Тогда что ты ожидаешь увидеть, исходя из этого? Ты считаешь Валки Вилкинсена пост-утопистом? Тогда что ты рассчитываешь встретить в его книгах? Нет, не «охлаждение колониальных чувств»; какое переживание случится с тобой ? Веришь ли ты в то, что если дерево падает в лесу, и нет никого рядом, чтобы это услышать, то оно всё равно создаёт звук? Тогда какой опыт должен выпасть на твою долю?

Ещё лучше спросить о том, какой опыт тогда с тобой точно не случится. Ты веришь в то, что жизненная сила объясняет загадочную разницу между живым и неживым? Тогда какие происшествия это убеждение запрещает , какое событие совершенно точно опровергнет это убеждение? Ответ «никакое» говорит о том, что это убеждение не ограничивает возможные переживания. Оно позволяет случиться с тобой чему угодно . Оно плавает.

Споря по поводу вопроса, вроде бы связанного с фактами, всегда держи в уме различие ожиданий будущего, из-за которого происходит спор. Если найти это различие не удаётся, то, скорее всего, вы спорите о названиях ярлыков в сети убеждений - или, ещё хуже, о плавающих убеждениях: кляпах, надетых на сеть убеждений. Если ты не представляешь, какие сенсорные ощущения выводятся из того, что Валки Вилкинсен принадлежит к пост-утопистам, то ты можешь спорить бесконечно (а ещё ты можешь опубликовать бесконечное количество статей в литературных журналах).

И самое главное: не спрашивай, во что верить, - спрашивай, чего ожидать. Каждый вопрос об убеждениях должен порождаться вопросом об предсказаниях, и именно этот вопрос об предсказаниях должен быть в центре внимания. Каждое смутное убеждение должно рождаться, как смутное ожидание, а затем оплачивать жилплощадь прогнозами будущего. Если убеждение становится злостным неплательщиком - высели его.

Как вдруг информация об этом начинает попадаться вам на каждом шагу? “Странно, я совсем недавно читал об этом”, - думаете вы. Или, как вариант, рассуждаете: “Как я раньше мог этого не замечать…” В любом случае, то, что происходит с вами, имеет название - феномен Баадера Майнхоф (Baader-Meinhof phenomenon).

Речь, поясняют специалисты, идет о когнитивном искажении, при котором информация, полученная совсем недавно, воспринимается как необычайно часто повторяющаяся.

Как и эффект Манделы (Mandela Effect), связанный с ложной коллективной памятью (появлением у большого количества людей, часто независимо, о каком-либо событии), феномен Баадера-Майнхоф представляет собой пример того, с какой эффективностью наш собственный мозг может нас обманывать.

Что это такое?

Феномен Баадера-Майнхофа, также известный как иллюзия частотности, был впервые зафиксирован в 1986 году, когда один из читателей написал в американскую газету St. Paul Pioneer Press о том, что в течение суток дважды слышал о ранее неизвестной ему «банде Баадера-Майнхоф», а затем редакция получила множество писем от других читателей, которые сталкивались с чем-то подобным.

Подробнее феномен был описан лингвистом Арнольдом Цвики (Arnold Zwicky) в 2005 году. Но люди, очевидно, осознавали, что это происходит со многими из нас, в течение сотен лет. “Разум человека все привлекает для поддержки и согласия с тем, что он однажды принял, - потому ли, что это предмет общей веры, или потому, что это ему нравится” , - писал, например, в своем трактате “Об истолковании природы и царстве человека” английский философ и историк Фрэнсис Бэкон.

Как это происходит?

Представьте, что вы узнали . Совершенно любое слово. Если вы начали замечать, что теперь это слово повсюду - по телевизору, в журналах, книгах и на YouTube-каналах, которые вы регулярно смотрите - это, будьте уверены, феномен Баадера-Майнхоф в действии.

Почему все вдруг стали использовать это слово? Может, оно внезапно вошло в моду? Вероятнее всего, нет. На самом деле, раньше вы, скорее всего, просто не замечали его, потому что не знали, что это слово значит. Но теперь все наоборот - и мозг дополнительно концентрирует ваше внимание на этой информации.

Причина первая - селективное внимание

Существует множество психологических процессов, задействованных в получении новой информации. Одним из них является избирательное (селективное) внимание, связанное с тем, на чем вы в данный момент фокусируетесь.

“Каждый день мы подвержены массе стимулов, из которых обращаем внимание лишь на те, которые важны для нас. После того как , наше внимание сосредотачивается исключительно на ней”, - пишет в статье на тему один из авторов Ranker.

Позже, пока информация остается свежей, избирательное внимание все еще может вспыхивать, подобно лампочке, реагируя на вещь, которая недавно была нами изучена.

Причина вторая - когнитивные склонности

Вы когда-нибудь замечали, что то, во что вы твердо верите, всегда подкрепляется фактами или примерами? В большинстве случаев это происходит потому, что мы подсознательно обращаем внимание на факты и примеры, которые на то или иное событие или явление.

В психологии это называется когнитивным уклоном - тенденцией обращать внимание на вещи, которые позволяют видеть то, что мы хотим видеть, не замечая всего остального. Этим, к слову, объясняется и то, что у двух сторон конфликта могут быть разные воспоминания об этом самом конфликте (причем, каждая сторона искренне верит, что только ее версия верна).

Причина третья - шаблонное мышление

На самом деле, наш мозг очень умело создает шаблоны. Причем, может создавать их даже там, где ранее ничего подобного не существовало - и все это из-за новой информации. Например, если вы вдруг увидите, что номера телефонов в вашей телефонной книжке почти всегда содержат «42», то вы станете отмечать, что и каждый новый номер в ней содержит это сочетание цифр.

Пример утрированный, но суть ясна: вам будет казаться, что , даже если далеко не все новые номера имеют «42». Просто потому, что некоторое время вы будете замечать только эти номера, и никакие больше. Нужно ли говорить, что в случае с феноменом Баадера-Майнхоф наш мозг действует по той же схеме.

Справедливости ради, феномен Баадера-Майнхоф не обязательно является чем-то плохим. Специалисты отмечают, что, зная о том, что с ним происходит, человек, как правило, начинает активнее , стремится узнавать как можно больше информации, что, в свою очередь, открывает перед ним новые возможности. И это, согласитесь, звучит неплохо.